Roleplay

[Сирион]

"Домашняя" дайри-ролевая.

запись создана: 04.04.2009 в 21:52

@темы: [APH], [roleplay], [проза], [творчество]

Comments

[Alaknar]

Правая рука Ивана чуть заметно сжалась на левом предплечье. Порывистый ветер снаружи так и бился в окно, будто специально стараясь раздробить его на множество серебристых осколков.
"Оккупант, значит... Ну-ну... "
Брагинский на показ развел руками.
-Слабые ведь должны подстраиваться под сильных. Неужели вам это неизвестно, Австрия-сан?..
"Молчал он... Так заткнись и сейчас!"
В лице блондин не переменился. Ну... Возможно улыбка стала чуть шире и тревожнее.

[Сирион]

- А не пошел бы ты!..
Упоминание о законе сильных и слабых стало последней каплей.
Австрия сделал выпад вперед, никуда конкретно не целясь. Но в том, что его кулак настигнет цели, Родерих не сомневался.
Напишут сенсационную статью, что Австрия - агрессор. Пускай. Международный скандал, возможно. Плевать.
Ох... Сколько накипело всего за столькие годы. За века. И эта улыбка...

"Раньше у нас было время-
Теперь у нас есть дела:
Доказывать, что сильный жрёт слабых,
Доказывать, что сажа бела..."

[Alaknar]

Брагинский чуть отшатнулся, держа ладонь у лица. Точнее, у нижней губы, которая неслабо кровоточила. Надо же... Ударил все-таки...
"Тварь..."
Естественно, в долгу перед австрийцем Иван не остался. Через несколько секунд тяжелый кулак опустился Родериху точно между глаз, жестоко раздробив изящные очки.
-Нет, пойти не мне... Это, вообще-то, МОЙ ДОМ!
Однако через мгновение, блондин отдернул руку. Она теперь тоже кровоточила, в ней остались по меньшей мере три небольших осколка. Брагинский чуть зажмурился от боли.

И тем не менее, это факт ))

[Toris-kun]

Литва сидел в кресле и наблюдал за происходящим, ни во что, не вмешиваясь, и вообще не привлекая ни малейшего внимания. Он понимал, что если Россия начал махать кулаками, то соваться не стоит. Разнять не разнимешь, а по уху огребешь. А ему еще Брагинского в порядок приводить, после всей этой заварушки.
«Как дети малые, честное слово» подумал про себя шатен, наблюдая как красные капли из разбитой губы падают на ковер и теряются среди пестрого рисунка. Спустя пару секунд к ним присоединились и осколки очков.
«Да, а убирать весь этот бардак как всегда мне» вздохнуло бывшее Литовское Княжество, попутно вспоминая, а есть ли в аптечке йод или придется проводить жестокую дезинфекцию водкой. Не вспоминалось.
И все-таки как хотелось сейчас подойти и плеснуть на обоих ледяной воды. И Ториса не останавливало ничто, кроме осознания, что потом плеснет на него Брагинский. Хорошо если кипяток на кожу, а если соленую воду на свежие раны?
Да, Литва боялся своего покровителя. Он боялся его, хоть и доверял блондину во многом. Но старый страх никуда не ушел, так же как и не ушли шрамы на спине. Но это не мешало зеленоглазому парню преданно служить России. Его слишком хорошо выдрессировали, и слишком жестоко наказывали.

[sudden_alchemist]

-Ах, слабые под сильных?... - как-то насмешливо прошептал Гилберт, не вставая, впрочем, с места.
Его рассмешила эта глупая ссора. Грызня из-за какого-то абсолютного пустяка, помноженная на самоуверенность одного и наглость другого. Ничтожества. Все.
Байльшмидт был готов терпеть всё. Будто бы укрощённый, затравленный зверь он был готов терпеть любые нападки со стороны повелителя... До грани разумного.
Его одновременно бесила насмешка и самоуверенность Родериха, за которую хотелось дать автрийцу пощёчину. И он был готов кинуться на Брагинского, обидевшего дорогого ему человека, брата-Орла. Парный клинок.
Гилберт рассмеялся каким-то нервным язвительным смехом, лишь отдалённо напоминающим тот гнев, что охватил его недавно.
"Грызутся... по мелочи ж грызутся. И никто не видит смысла в этом конфликте. Именно это и называется делом принципа..."
Выпрямился в кресле, открыв лицо. Китай усмехнувшийся чему-то своему его сейчас не интересовал. Его внимание привлекло "око шторма"...
Литовец. Спокойный и хладнокровный. Вот уж он знал, что сейчас не стоит разнимать взбешённых противников. И Калининград решил, что Торис не так уж и глуп в своём решении. По крайней мере сейчас можно спокойно наблюдать.
Только вот он не хотел опять преданно зализывать Брагинскому раны. Байльшмидт ещё только размышлял, чья сторона в его глазах сильней и авторитетней.
Пускай пока подёргают друг-другу перья.
И тут зазвенело стекло...

Ваня, ты попал. Очки - его слабое место... Х)

[Сирион]

Австрия отступил буквально на шаг. От удара по переносице потемнело в глазах.
Он держал уже никуда не годные очки за дужку, зажержав ладонь на лице и медленно ведя ее вниз наискось, смахивая осколки. Поперек переносицы красовался приличный порез, усиленный впечатавшейся туда же оправой. И мелкие царапины на скулах.
Родерих очень надеялся, что боль отрезвит его, как было всегда. Раньше, по крайней мере.
Сейчас же он был удивлен той пенящейся пучине оскорбленного самолюбия и ярости. Как когда-то злился Гилберт, а Эдельштайн и Людвиг пытались унять своего через чур экспрессивного товарища. Стихийное бедствие. Пруссия. Тевтонский орден...
- Тебя это в свое время НЕ ВОЛНОВАЛО! - Крикнул аристократ замахиваясь для нового удара.
Оскалившийся волк. Готовый вонзить когти орел.
А уж за очки, за символ своей музыки, раззадоренный мимолетной режущей болью, которая переросла теперь в ноющую (переносица - болевая точка), он был готов порвать на республики и области.


Гомен... Меня привязали к стулу насильно заставили сесть и смотреть "Войну и мир" Бондарчука... -_-'

[Alaknar]

Брагинский занес руку для защиты, образовал блок. Вытащить осколки он не успел, да и не стал бы. Как бы больно не было до этого, сейчас вся боль ушла. Оторви России хоть руку, он бы этого не почувствовал. Теперь глаза застилала пелена пьяной ярости. Иван безумно засмеялся, зрачки сузились:
-Нет уж!.. Кишка тонка!..
Блондин вцепился в предплечье аристократа, сдавив ладонь до предела. В следующую секунду он попытался отбросить Родериха в сторону.

[sudden_alchemist]

Хищно оскалившись, вскочил и сорвал руку Брагинского с плеча европейца.
-Не смей его трогать! - прорычал он. - Тебе будто бы меня не хватило.
Встал между Россией и Австрией, при этом тень его закрывала Родериха, будто чёрное крыло. Да и сам Калининград стал выглядеть грознее и опаснее.
Нет, не старый дух в нём просыпался, а простая человеческая ненависть.
-Я неясно говорю, северянин? Я буду защищать его до последней капли крови, будь ты мне сотни раз спасителем и защитником.

...пардон, больше написать не могу - родственники гонят. Т__Т

[Alaknar]

По затылку будто резанули тонким лезвием. В голове что-то щелкнуло, что-то, что заставило вернуться боль.
Брагинский резко отшатнулся от Гилберта, едва устояв на ногах, мимолетно глянул на руку- ее била мелкая дрожь, кровь в ней пульсировала. Кажется, пара ладонных вен и нервов были порезаны...
"Ну конечно... Я и не сомневался... Два орла, как два брата... Только вот..."
Брагинский поймал себя на мысли, что безумно хочется на улицу, по дождь. Ярость испарилась, исчезла и ухмылка, глаза стали прежними. Иван посмотрел прямо в глаза Калининграду, выпрямился во весь рост...
Вскоре он грустно, но мягко улыбнулся, разведя руки в стороны. Выглядело это нелепо, неравномерно, непрвильно: одна ладонь выше другой, одна белая, другая-красная. Россия молчал.
"Ну давай, ударь. Мне не сложно, я вытерплю."

[Сирион]

Эдельштайн сжал зубы от боли в предплечье. Что ни говори, а хватка у Брагинского - стальная.
Но каково было удивление аристократа, когда внезапно все это прекратилось, а прямо перед ним возникла спина старого друга.
"Когда-то что-то похожее уже было..."
Слова Байльшмидта снова гулко отозвались где-то внутри. Снова в голове возникла песня. Русская, по иронии.
"Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне
Кстати, где твои крылья,
Которые нравились мне?"
Пожалуй, слишком много сравнений за сегодняшний день...
Родерих положил руку Гилберту на плечо.
- Не надо. Ты не в ответе за то, что начал я.
"Ты не в ответе за простую человеческую глупость. Которая даже сейчас кажется мне справедливой."
Так или иначе, а драка, по-видимому, пошла на спад, благодаря Калининграду. Благодаря короткой передышке.
Реальность снова ощущалась с невероятной ясностью, всеми чувствами, кроме зрения, которое не хотело давать четкую картинку без очков. Переносица пульсировала болью, предплечье саднило. Вероятно, останутся синяки. Даже скорее всего.
Аристократ выпрямился, вытирая тыльной стороной ладони кровь с лица, которая пока еще не соизволила остановить свой ток через глубокий порез. Однако, это его мало волновало.
Может, и правда настал момент уйти. Вот только сначала Эдельштайн желал убедиться, что после всего этого Россия не отыграется на бывшей Восточной Пруссии.
"Я это начал, я и закончу."

[Toris-kun]

Ситуация накалилась когда вперед, защищая Австрию, вылетел Гилберт. Чего-чего, а такого поворота событий Литва явно не ожидал. Особенно неожиданными оказались слова Пруссии.
Было в них что-то неправильное, неестественное. А может быть, Торис просто свыкся с мыслью, что Гилберт как-никак принадлежит России и обязан его защищать. Хех, наивный.
Когда Иван дернулся, взгляд парня тут же сфокусировался на нем. Кровь и не думала останавливаться, она уже образовала порядочную лужицу на костре и продолжала капать. Так же Брагинского оставила ярость, великая держава вновь стал самим собой.
«Что ты делаешь?!» мысленно вскрикнул литовец, наблюдая, как блондин полностью открывается для удара, разводя руки в стороны. Светлые волосы, бледная кожа и темные пятна крови на рукаве, все это придавало России довольно жутковатый вид.
Бывшее Великое Княжество изнутри закусило губу, внешне оставаясь спокойным и почти равнодушным. Но на самом деле он боялся. Только вот уже не России, а за Россию. Судя потому, сколько крови уже впиталось в ковер, рана была не пустяковой.
«Черт, да свалите все уже отсюда!»
Сорвался, но только мысленно, только в сознании. Казалось литовцу абсолютно наплевать на хозяина дома. И только глаза выдавали с головой, так как нет еще науки, способной научить маскировать и подделывать взгляд.

[sudden_alchemist]

Как бы Гилберту не хотелось сейчас дать Брагинскому по лицу, он просто не смог этого сделать. Даже не смотря на злость из-за боли, которую Иван причинил Родериху... Даже не смотря на то унижение, что он, Байльшмидт, испытал, находясь в его власти... Не хватило ярости. Просто не хватило.
Калининград спокойно опустил руку, занесённую для удара.
-Прости меня, Брагинский. Ведь я прекрасно понимаю, что ты никогда не желал мне зла...
Он повернулся к европейцу и странно, тоскливо улыбнулся, глядя на него. Нет, не шли ему шрамы и раны, этому мирному, но резкому аристократу. Всё-таки не зря он отказался от битв в своё время...
-Почему не в ответе, Родерих? Разве не для того я был рождён, чтобы помогать тебе? Разве не ради этого я выучен был сражаться?...
Но при том что внешний конфликт утих, Гилберт не то что почувствовал, но заметил злобу литовца. Чувствовал он и недоверие с его стороны.
Бешеному псу, оскалившему единожды на хозяина кривые клыки, уже никогда не будут доверять.
Устало прикрыл глаза, не сходя с места.
"Наёмником был, наёмником и остался. Я никогда не существовал сам по себе. Мне всегда была нужна цель, а теперь её просто нет"

[Сирион]

- Helfen — Wehren — Heilen... - Тихо сказал аристократ, убирая ладонь с плеча Байльшмидта и посылая Брагинскому задумчивый взгляд.
Австрия снова провел рукой по ране, убирая новые капили крови, которые все норовили прочертить вертикальную дорожку на бледной коже.
- Надеюсь, хотя бы на этой ноте мы расстанемся. До поры. Время крещендо пока не настало. А до финальных аккордов нам еще долго идти...
Говорил он уставшим тоном человека, который только что закончил бумажную работу в офисе, а тут улыбающийся помощник притащил еще одну папку и умоляюще заглянул в глаза.
- Иван, если ты не научишься считаться с теми, кто слабее тебя, то... ты заведомо проиграл.
"Может быть ты поймешь о чем я, а может и нет."
Родерих вздохнул, кладя безнадежно сломанные очки в карман. Скорее по привычке, чем по надобности действительно принести этот разбитый предмет домой.
"Если я зайду слишком далеко, Гилберт... Твое право, как старого врага и друга, дать знать мне свое место."

[Alaknar]

Россия свел руки, прикрывая окровавленную ладонь здоровой. Гильберту он ничего не сказал, просто не хотел сейчас говорить с ним.
Чуть погодя Брагинский поглядел на Австрию. Взляд не выражал практически никаких эмоций.
-Да, вы правы. Следует остановиться. Надеюсь, выход вы найдете самостоятельно. Всего наилучшего,- коротко, минуя бесполезные эпитеты, отчеканил Иван.
Блондин вновь повернулся к окну, отрешенно глядя в черное небо. Раны болели. А Россия просто завидовал дождю...

[Toris-kun]

Понимая, что шторм прошел, Литва поднялся с кресла. Подойдя к шкафу, присел на корточки в поисках бинтов.
«Хм…они лежали тут…и где же они могут быть???» шатен последовательно обыскал все ящики и наконец, нашел их. Так же ему посчастливилось отыскать бутылек йода.
- Россия-сан, может, позволите осмотреть ваши раны? – как всегда бывало при посторонних, Литва обращался к покровителю официально и сдержанно. Возможно, нужда такого обращения была основным фактором, который заставлял литовца желать скорейшего ухода Австрии. Ну, кроме личной неприязни из-за произошедшего.
Ровным спокойным шагом прошел мимо Гилберта, к которому даже не знал, как относится после такой выходки. Впрочем, сейчас не было ничего важнее кровоточащих ран.
Подойдя к блондину, он осторожно взял окровавленную ладонь, размышляя как лучше вытащить осколки. Один большой, можно было при надлежащей сноровке вытащить пальцами, а вот три мелких заставляли задуматься. Наклонившись, шатен постарался как можно аккуратнее извлечь чужеродные предметы зубами, надеясь, что это доставляет России не сильную боль. Сплюнув бесполезные и неопасные теперь стекляшки на ковер, Литва начал промывать рану теплой водой, после чего обработал края йодом и наложил тугую повязку. Разбитая губа опасности не представляла, поэтому он просто смыл кровью. Закончив нехитрые манипуляции, отошел от Брагинского, оценивая масштабы предстоящей уборки.

[sudden_alchemist]

"Но при том что я был твоим защитников... я просто пережил сам себя... Этот лозунг... девиз, написанный кровью грешных на гербе... "Исцеляй"? Но кто же сможет исцелить меня?... Consumor aliis inserviendo..."
Но не оставалось уже сил на переживания и душевные метания. Просто, словно раненному зверю, захотелось уединиться и забыться целебным сном. Сон унесёт прочь этот день, даст новые силы, поможет залечить ещё одну рану...
Но всё же слабый уголёк счастья тлел в остатках души. По крайней мере не сейчас свершится это сражение. И хорошо, что не сейчас. Может потом, когда они все станут мудрее. А может, когда уже и воспоминаний о былой Пруссии, когда этот конфликт вообще потеряет смысл...
Не хотелось ничего говорить. Ни прощальных слов уходящему Родериху. Ни клясться в верности Брагинскому, потерявшему к Калининграду всякое доверие... Хотелось просто стоять. Просто слушать дождь.

[Сирион]

Когда Родерих уже протягивал руку к ручке двери, он в последний раз обернулся и сказал всего лишь одну фразу.
- Verzeih mich, Preußen...
И ушел, плотно закрыв за собой дверь.
Одновременно с души как будто камень упал. И навалился новый тяжелый груз. Идя по коридору, Австрия ни о чем не думал. Но позже, когда он уже вышел под дождь, стало легче, и размышления накатили с той же настойчивостью. Лицо тут же защипало от нещадящих острых капель, аристократ даже подозревал, что могли остаться осколки, хотя не знал наверняка... Но такая простая и житейская мысль о том, что под дождем мир без очков видится гораздо четче, вызвала лишь мимолетную улыбку.
Трудно было сказать, кто вышел победителем из спора. Тяжело решить, кто из них что-то потерял... Никто ничего не потерял и не приобрел. И это их общее поражение. В неизменности. Нет... Это поражение Эдельштайна. Но не такое явное, как после битвы, скажем, с Наполеоном. Под Аустерлицем. А как Бородино. Или шахматная партия, где игрок предложил ничью, поняв, что ему не победить. Досадно.
"Verzeih mich, Людвиг, так ничего не вышло... Что и требовалось доказать. Verzeih mich, Гилберт. Я втянул тебя в игру, которая может кончиться не очень хорошо для всех нас."
После всего вместе с холодными струями дождя вернулась та самая решимость. Нет, он будет идти до конца.

---

Уставший и промокший насквозь, аристократ вернулся домой...

[Alaknar]

Задумавшись, Иван даже не заметил, как к нему подошел Литва. Почувствовал его присутствие рядом с собой он только после того, как последний взял его раненую ладонь в свои. Вздрогнув, Брагинский удивленно поглядел на Ториса.

- Россия-сан, может, позволите осмотреть ваши раны?

-А?.. Д-да... Спасибо...- рассеянно отозвался блондин на это предложение.
Пока шатен умело лечил порезы, Иван отрешенно наблюдал за этим процессом, изредка морщась от приступов резкой боли.
Все-таки, Брагинский был рад, что эта драка с Родерихом не переросла во что-то более серьезное. Да, что могло произойти в противном случае он осознал только сейчас...

[sudden_alchemist]

Как только дверь за аристократом закрылась, стало легче... и больнее. Появилось страшное желание, завыть волком, полностью отдаться эмоциям... но Калининград держал себя в руках.
Пронаблюдав за тем, как Литва залечивает раны Брагинскому, подумал про себя:
"Он молодец. Хорошо справляется... наверное просто были поводы для того чтобы этому научиться... Да уж, это тебе не раны обрывками плаща заматывать..."
Гилберт достаточно хорошо знал Ториса, чтобы понять его любовь к Брагинскому. Если уж бывшее Великое Княжество брало кого-то под свою опеку, то собиралось защищать его до последнего вздоха. Он помнил это хотя бы по Танненбергу... Воспоминание настолько чётко всплыло перед глазами, что рука непроизвольно коснулась тонкого шрама на шее.
И только тогда до Байльшмидта дошло, что из-за этой бессмыслицы он потерял доверие трёх стран. Для Брагинского он предатель, для литовца - змея, пригретая на груди его другом... а для аристократа он просто проклятый дезертир.
Но уже не хотелось думать о чём-то прошедшем, слава Небесам, прошедшем... Каменными шагами Гилберт добрался до облюбованного угла в тёмной части комнаты и устало рухнул в кресло, не то свернувшись в нём, не то нахохлившись, точно старый герб... Но это даже не было дрёмой - просто захотелось пока не мельтешить перед глазами у покровителя.

[Toris-kun]

За окном снова громыхнуло, отчего шатен непроизвольно вздрогнул. Как бы то ни было – потехе час, а делу – время. Понимая, что один с уборкой он провозится до глубокой ночи, парень подошел к креслу, в котором расположился Гилберт.
- Гилберт-кун, я понимаю, тебе, наверное, плохо, но… - Литва запнулся, слегка сжав тонкими пальцами пряжку ремня – Не мог бы ты помочь мне прибраться?
Парень не хотел тревожить сожителя, понимая, что после сегодняшнего инцидента он, быть может, устал и вымотался, но больше просить было некого. Злобы на Калининград шатен не держал, прекрасно понимая, что в этой жизни у каждого приоритеты разные. Да, в данном споре Байльшмидт выступил против дорогого Литве человека, но ведь никто не говорил, что будет иначе. Ну, выступил и выступил, конечно, обидно, но не повод для разрыва отношений. Им ведь еще кучу времени вместе жить.
- Если ты устал, я пойму – легко улыбнулся уголками губ, думая с чего бы начать. Наверное, с очистки ковра, так как кровь даже в полу-засохшем состоянии убирается очень нелегко, так что надо не дать ей въестся в волокна намертво. Через плечо бросил на Россию быстрый взгляд, словно проверяя, все ли в порядке. Вроде все было в норме, но слишком сильно расслабляться не стоило. Вновь посмотрел на юношу, ожидая его решения.

[Doctor Wooster]

По ушам бьют звуки падающих с неба на землю потоков воды. Невольно поежившись, Венгрия забралась с ногами на диван и вновь стала сверлить ни в чем неповинную стенку взглядом, морща лоб складкой беспокойства.
Родерика не было. Не было уже достаточно долго, чтобы женщина успела приготовить ужин, убраться, нервно пройтись по комнате, посетовать на дождь и сесть, уставившись в пространство и стараясь не думать где сейчас Австрия. Зная его способность потеряться где и как угодно, Елизавета нервно покусывала собственные губы. А тут еще этот дождь... и, конечно, зонтик он не взял!
Задерживается. Сильно задерживается. Не похоже на него, он всегда успевает к ужину... а если его и задерживают дела, в прямом смысле, государственной важности, он об этом сообщает. Знает же...

Еще десять минут концерта дождя. Родерик бы оценил эти звуки. Капли воды со звоном выбивали ноты, падая то на мягкие листья, то на грубую поверхность крыши, то на глухую твердость асфальта, создавая странную композицию. И столь тревожна была эта музыка, что девушка вновь нервно стала ходить по пушистому ковру, меряя время шагами.

Еще пять минут. Еще десять. Ходьба уже стала ритмично-монотонной. В ушах уже появился собственный инструмент - звоночек беспокойства. Что бы не было причиной задержки Родерика, это было неспроста. Венгрия чувствовала это и даже хотела выбежать искать непутевого Австрию, но небо явно показывало не логичность данного порыва.

Еще пять минут. Удары грома становятся глуше, указывая, что прошло уже не мало минут с начала разгула стихии.

Хлопок. Устало всхлипы мокрой одежды, шаркающий шаг. Устал, значит.
Пришел, значит.
Елизавета торопливым шагом вышла в коридор, ожидая увидеть вымокшего мужа, но...
Но без размытого кровавого подтека идущего от переносицы до подбородка, без опухоли на носу, без впившихся в нежную белую кожу кристаллов осколков.
Женщина замерла в ужасе глядя на абсолютно разбитого физически и не мало морально дорогого ей человека. Кинувшись как ястреб на Родерика, Лиза тороплива стала стягивать с него мокрый насквозь плащ, одновременно поднося его к лицу, чтобы незаметно стереть с лица выступившие от облегчения слезы.
- Господи, Родерик, что с тобой?! Где ты так изранился? Ограбили? Упал?! Что случилось? Боже мой... сейчас же переодевайся и сушись... я подогрею чай. Когда будешь в сухости и тепле все расскажешь. - Тоном не терпящем возражения лепетала Елизавета, помогая Родерику раздеться и поддерживая его.

[Alaknar]

Почему-то именно сегодня дождь так и манил Брагинского на улицу. Постояв с минуту у окна, блондин быстрым шагом направился к своему креслу, на ходу схватил свой плащ, в кармане которого лежал шарф (благополучно забытый и неодетый). Проходя мимо подопечных, Россия коротко бросил:
-Вернусь нескоро.
В следующее мгновение Иван покинул кабинет, отправляясь на "прогулку". Зонт он тоже не взял...

[sudden_alchemist]

Вот чего Гилберт не ожидал, так того, что Литва к нему подойдёт после этого скандала. Ему казалось, что как минимум бойкот объявит, чтобы выказать своё недовольство... Удивлённо поднял глаза на Ториса.
-Да нет, ничего... сейчас помогу...
Тут же встал, будто приободрившись. Только внешне. Всё-таки он качественно измотался за этот дурацкий день. Но не помочь в уборке только из-за своей усталости было бы кощунством. Вернулся к былому "полю сражения" и принялся выискивать особо маленькие кусочки стекла в ворсе ковра.
"Всё-таки душевные раны самые тяжкие... лучше бы он мне по морде дал, ей Богу легче бы было..." - подумал Калининград, всё также боясь смотреть в глаза Брагинскому, и опустив голову ещё ниже, чтобы не столкнуться с уходящим взглядом.
Как бы то ни было, ему было стыдно за все эти эмоциональные всплески. Сволочь... мог бы и в руках себя держать - нет же, полез в самый пламень, скаля клыки... пёс военный...

[Toris-kun]

Проводил Россию слегка обеспокоенным взглядом, вслушиваясь в шорох плаща.
«Все с ним будет нормально, не переживай» попытался успокоить сам себя, к счастью получилось. – Большое спасибо.
Подойдя к столу, собрал остатки чаепития на кухню, на обратном пути прихватив тазик с горячей водой, тряпку и ножик, возвращаясь в комнату. Сел на колени на ковер, начиная собирать лезвием сгустки крови, периодически омывая его в воде.
- Ммм как думаешь, что приготовить на ужин? – спросил у экс Пруссии, так как уже 15 минут не мог придумать ничего стоящего, а готовить надо было. Хорошо хоть в магазин идти не надо было, иначе Литва бы взвыл, так как погода была, мягко говоря, паршивой.

[sudden_alchemist]

Неосторожно порезался об осколок. Поморщился и слизнул проступившую на пальце каплю крови.
-Даже и не знаю... ты думаешь, он вернётся сегодня вечером? - многозначительно кивнул на дверь.
Гилберт следил за выверенными движениями Литвы. Возможно был в этом какой-то символ. Он, бывшая европейская страна, собирал осколки своего будущего. Литва же очищал кровь, пролитую так бессмысленно. Ведь, в конечном итоге, дело так ничем и не решилось. Не было смысла даже искать победителей.
А дождь пел о чём-то своём... странно живой дождь для весны...

[Toris-kun]

Слова Калининграда насторожили литовца. А ведь верно, с чего он взял, что Брагинский сегодня вернется? Он мог пойти куда угодно и насколько угодно, тем более блондин сказал, что будет не скоро. Но тем не менее.
- Конечно, вернется – негромко сказал, однако уверенности в голосе было намного больше чем в душе. – Значит пюре и котлеты.
Закончив соскребать кровь, намочил тряпку и постарался отмыть остатки пятен. Крупные частые капли громко барабанили в стекла, словно подыгрывая раскатам грома, сливаясь с ними в одну странную завораживающую песню. Через 20 минут уборка была закончена, и шатен направился к выходу из кабинета.
- Если хочешь, можешь составить мне компанию на кухне, буду этому очень рад – произнесло зеленоглазое создание и покинуло комнату.
Гроза почти всегда нагоняла на литовца тоску, поэтому тот старался отвлечься делами, как было и на этот раз. Войдя на свою территорию, то бишь кухню, парень сразу же вымыл инструменты недавнего труда, и набрал в тазик холодной воды, устраиваясь верхом на табуретке и принимаясь чистить картошку.

[sudden_alchemist]

Прошёл следом за Литвой. После холодной пустоты кабинета и сумрака коридора, большая светлая кухня казалась такой уютной... Недаром, ведь кухня была "царством" Ториса в доме России. Как же редко он здесь бывал... да практически ни разу толком.
По старой привычке сел в каком-то углу, прислонившись спиной к стене. Не то чтобы прикрыть "тыл", не то из-за усталости. Начинать разговор самому не хотелось, поэтому Калининград просто сидел, положив голову на плечо, и смотрел на литовца. Понятно было, что за работой тот пытался скрыть нервозность и даже толику переживания... но сейчас Гилберт искренне ему завидовал - в силу низкого уровня полезности, дел и обязанностей у него самого было немного. А лезть под руку без спросу особого желания не было.
В отличие от Ториса, Гилберт любил грозу. Она напоминала ему о былой боевой славе. В громе ему слышался трубный глас боевого рога, молнии схлёстывались, точно клинки небесных воителей... Но сейчас гроза только травила душу. Почему-то на миг он представил себе, будто он стоит там, на улице... ветер хлещет в лицо, холодная, почти ледяная вода стекает за воротник. Невыносимо зябнут руки, а от дыхания появляются недолговечные облачка пара...

[Toris-kun]

Быстро и ловко, благо готовить приходилось часто и долго, Торис почистил картошку и поставил вариться. Подойдя к холодильнику, порылся в морозилке и достал пакетик фарша, приступая к приготовлению котлет. Пока руки еще были чистые, парень поставил на огонь чайник, так как ему показалось, что Гилберту сейчас не помешает чашечка чая.
- Гилберт-кун ты с чем чай будешь? И какой? – спросил, ставя на край стола кружку с желтыми подсолнухами, сестры коей покоились на полке в посудном шкафу.
Вообще, кухня была очень уютной, и светлой, поэтому грустить здесь было очень сложно. В середине большой комнаты стоял дубовый стол, большой и светлый, накрытый веселой желтой скатертью. Во время трапез за ним собирались все жители дома. Он условно разделял кухонное пространство на две зоны – правая, рабочая и левая, зона отдыха. На стенах висели полотенца с красивой вышивкой, прихватки и прочая дребедень.
Рабочая зона включала в себя несколько шкафов, плиту, раковину и стол, на котором было так удобно готовить.
В зоне отдыха стоял небольшой диванчик и пара кресел, которые использовались не часто, но всегда вовремя. Например, в одном из кресел было удобно отогреваться после дождя с книгой и чашкой горячего чая.
Постепенно тревога покинула Ториса, и он даже начал улыбаться уголками губ. Картошка тихо ворчала в кастрюле, на сковородке по-домашнему ворчало масло, обжаривая мясо до аппетитной корочки. Ужин приготовился довольно быстро, а раз заняться было нечем, литовец принялся мыть посуду.

[Сирион]

Стена дождя остается за закрытой дверью, как и все, что произошло совсем недавно. Действительно… Он потерял счет времени, пока был у Брагинского. Вот он уже слышит торопливые шаги Елизаветы. Ну конечно же она ждала…

Как мы порой бываем эгоистичны в своих желаниях и стремлениях. Совсем не думаем о близких, тех, кто всегда готов ждать и верить в нас. И самое обидное – забываем не по своему желанию, а неосознанно, случайно. Это, фактически, как случайная обида. Себе и любимому человеку.

Вот и сейчас Родерик чувствовал себя бесконечно виноватым. Только перед Ней.
За то, что заставил ждать и волноваться. За то, что пришел так поздно. За то, что ничего не сказал. И, заранее, за то, что только собирается сгладить правду. Попытается, по крайней мере.

- Все в порядке, - Как можно более спокойно сказал Эдельштайн и попытался улыбнуться. Голос прозвучал немного хрипловато, как от долгого молчания, из-за чего аристократ не медля прокашлялся.

"Ты только не волнуйся."

Ему хотелось снять поскорее с себя эти липкие и холодные тряпки. Как ни странно, на душе было почти так же гадко. Предстояло сделать слишком многое, а шансы на успех всего лишь пятьдесят на пятьдесят.
Когда плащ был благополучно снят Венгрией, аристократ, зачем-то ведя кончиками пальцев по стене, прошествовал в ванную.

Минут через двадцать он привел себя в относительный порядок, стараясь, однако же, пока не трогать больную переносицу и осколки. Извлекать подобные мелкие частицы ввиду крайней неопытности в области медицины он не умел. Да и, честно говоря, трогать ноющее больное место ему лишний раз без надобности не хотелось. Стык кости и хряща (куда, собственно, и впечаталась при ударе злополучная оправа) – место довольно противное. Вроде ничего и не может сломаться, а болит практически так же.
А, стараниями России, болело еще и предплечье.

Переодевшийся во все сухое и более-менее домашнее (насколько вообще даже самая обычная аристократичная одежда может быть домашней в наше время), Родерик вошел в гостиную.

[Alaknar]

Едва Брагинский вышел за порог, его тут же окатили тяжелые капли. Блондин поднял голову, подставляя лицо обжигающе-холодному дождю. Казалось, еще чуть-чуть, и пойдет пар. Иван закрыл глаза, вслушиваясь в монотонный шум воды, постоял так какое-то время.

"Стучит по крышам,
Плача, дождь,
Уходит день,
Наступит ночь.
Стучит по крышам не спеша,
Но слышит плачь моя душа,
Еще жива, но так слаба..."

Россия направился к парку, расположенному неподалеку. Казалось, тело двигается отдельно от разума. Да и разум, похоже, отправился в незапланированный отпуск. Иван бесцельно слонялся по парку, шел медленным размеренным шагом, нигде не останавливаясь или задерживаясь. Он ненавидел дождь, но сегодня, казалось, что-то изменилось в его сознании.

"Весенний дождь умеет раздражать,
Но ровно так же, как и успокоить,
Он позволяет свежестью дышать,
А на досуге радужные замки строить.

И хочется порой под ним гулять,
Без зонтика, по лужам тихо шлёпать,
И не стремиться ничего понять…
Не думать ни о чём, а просто топать…

Бродить по городу, куда уносят ноги,
И наслаждаться громкой тишиной,
И может где-то в пол пути дороги,
Тебя накроет трепетной волной…"

Прошло немало времени, когда Брагинский наконец остановился у пока еще недействующего фонтана. Он изрядно промок... Одежда потяжелела и стала холодной; с мокрых, чуть потемневших волос бежали ручейки чистой воды. Опустив голову, Иван еле заметно улыбнулся уголками губ, затем встряхнул промокшей шевелюрой.

Промок до нитки и озяб немного,
Ты начинаешь мир уж наблюдать,
Стоп... поворот… обратная дорога,
Всё… надоело под дождём гулять…

Блондин убрал с лица прилипшую челку.
-Да... Нужно вернуться...
И Россия уверенным шагом направился домой.

Поднявшись на этаж, где находился кабинет, Брагинский не удержался и звучно чихнул. О чем пожалел... Он старался вернуться незамеченным, чтобы ни с кем по пути не пересечься. Спешно повернув дверную ручку, светловолосый проскользнул в комнату.