28.11.2008 в 03:54
Пишет Deorum:Spiel
Автор: Navana-san
Бета: Erochibi
Дата: 24.11.08
Статус: завершено
Жанр: рассказ/POV Пруссии
Рейтинг: PG
Фэн-дом/пейринг: Axis Power Hetalia, Германия, Пруссия, Австрия
Дисклеймер: персонажи принадлежат сами себе
От автора: Джакомо Мейербер входил в число запрещенных композиторов в Третьем Рейхе.
читатьАвстрия наблюдал за тем, как я медленно закипаю, вот-вот готовый взорваться, с легкой, порхающей улыбкой. О, эти бесстыдные губы, сколько раз ты закусывал их от досады, отчаяния, боли… Мы столько раз сливались в яростных поцелуях, а затем кусали губы, отталкивая друг друга и я любовался твоими потемневшими от ярости аметистовыми глазами. Цвет королей, тщеславия, твой цвет.
Я никому бы не сказал, но в них столько оттенков и эмоций, что я радуюсь, как ребенок когда вычисляю еще одну - очередную. Бросаю монетку в копилку своих знаний – о тебе, о нас.
Темно-синие, как спелый виноград, когда Австрия источает аромат похоти и желания. Красные в фиолетовом, когда от него воняет порохом и кровью. Почти пурпурные и так похожие на мои, что мне остается только смеяться. Просто безудержно смеяться, когда ледяная корка аристократизма тает и из-под нее показывается тот жесткий воин, которого я хочу поработить.
И вот, в данный момент нашего вечного спора с Австрией, перевес на моей стороне. Я ленив, я победитель, я чертовски устал! Родерик же - на правах пленника в собственном доме; и я тактично делаю вид, что зашел в гости: приобщиться к искусству, выпить чашечку чаю, поглумится над трупом поверженного.
- Я сделал достаточно, что бы сидеть тут и слушать твои нелепые наигрывания, - смешок, брови Австрии привычно сползаются к переносице, а я улыбаюсь, небрежно сжимая пальцами бокал с вином.
Это лукавство стоит мне быстро облизанных губ. Его игра - настоящее наслаждение, мы оба это знаем. Родерик смешно приоткрывает рот, произнося лаконичное "О!" , будто страшась морщин, которые могут появиться, улыбайся он слишком часто. Эта неприкрытая ирония проходит по рукам током раздражения, и я вынужден поставить бокал на стол. Мой взгляд - острый, как бритва, режет спину Австрии, который, как ни в чем не бывало, отворачивается, принимаясь наигрывать Вагнера. Подавляю желание подойти, положить руки на плечи и поймать его улыбку.
- Ах, милый Родерик, никак пытаешь угодить Людвигу?
При этих словах мое лицо смягчается, как у кота, который своровал сметану, и я утыкаюсь губами в его волосы. Занятная, маленькая шпилька, но это так чертовски приятно.
А теперь в этом доме тесно не только от тела, но и от теней Германии. Знаешь, Родерик, малыш вырос и откуда-то приобрел эту страсть к помпезности, показухе… быть может даже мишуре. От чертовой аристократии всегда проблемы.
Ты не отрицаешь, что между вами были трения, иногда до крови, но твоя снисходительность, твой гибкий ум, твоя дипломатичность... все это могло направить бурную энергию Людвига в нужно русло… желательно в обход тебя.
Язвительности Австрии не занимать - тонкой и скрытой, как его болезненное самолюбие. Я не цепляюсь к названиям, но у Германии привычка курочить все на свой лад.
Названия.
О, да, первое что он решил сделать, это изуродовать имя Родерика. Моя ухмылка и побледневшие от негодования губы Австрии, были проигнорированы.
А последняя дружественная встреча ознаменовалась мини-скандалом – Людвиг слишком затянул свою речью, и она превратилась в поток занудных перечислений о потерях на фронте, о продвижениях войск, о... о тысяче вещей помимо этого! - пока я с ногами пристроился на антикварном диванчике середины XIX века и откровенно дремал.
Все то, что сейчас озвучивается - я слышал, и не раз, так что я приоткрываю глаза только затем, чтобы убедится в непередаваемой постности лица Родерика, которое стало таким исключительно благодаря пылкой солдатской речи Германии.
Людвиг любил Вагнера. Чем он отличался от тех многочисленных классиков - призраков, буквально толпившихся в хоромах Австрии, я не знал. Я путался в их именах, подпадая под определение невежды в глазах Родерика, не мог отличить adagio от facile друг от друга и от сотни других смешных слов. Мне не нравится итальянский. Он непривычен для моего уха. Слишком поспешный, мелодичный и чужой.
Становится тихо, всего на секунду - Австрия выбирает, что сыграть. Он задумчиво смотрит в окно, а потом уверенно опускает руки на клавиши фортепиано. Стоило ему заиграть, как послышался сдавленный хрип и глухой стук – и чашка Германии лежит на боку, а ее содержимое вытекает на ковер, оставляя мокрое пятно.
С лучезарной улыбкой в ответ на мой выразительный взгляд, Родерик сообщает:
- Мейербер. Джакомо Мейербер.
Я сильно хлопаю Людвига по спине, опасаясь, что он подавился кофе. Я подозревал, что сказанное предназначалось не для моих ушей, нет - исключительно для ушей Германии. Я открываю рот, и закрываю – тут же, не произнося ни слова; молча поражаясь бешенству, которое плещется в его голубых глазах.
Температура в комнате резко падает на десяток градусов ниже нуля.
- Мог просто сказать, что бы я замолчал, - рычит Людвиг низким угрожающим голосом.
- Заткнуть... Тебя?! – я смеюсь колким, рассыпчатым смехом, словно умалишенный, и, всхлипывая, падаю на диван, на котором до этого сидел Германия.
Мое взрывное веселье только подлило масла в огонь, по крайней мере, я делаю такой вывод по напрягшейся спине Германии. Я предвкушаю, как он ударит Родерика тыльной стороной руки, разобьет ему губы и, демонстрируя высокомерие - удалится. Однако Людвиг только поднимает чашку, и, аккуратно поставив ее на низкий столик возле дивана, покидает комнату.
Когда дверь захлопывается, я сажусь и с удовольствием потягиваюсь:
- Будешь рычать на хозяина, он выбьет тебе зубы…но мне… мне все равно кем был этот парень, сыграй для меня.
Австрия криво улыбается, не глядя в мою сторону и, снова начинает играть. В конце концов, мы всегда понимали друг друга лучше кого бы то ни было.
URL записиАвтор: Navana-san
Бета: Erochibi
Дата: 24.11.08
Статус: завершено
Жанр: рассказ/POV Пруссии
Рейтинг: PG
Фэн-дом/пейринг: Axis Power Hetalia, Германия, Пруссия, Австрия
Дисклеймер: персонажи принадлежат сами себе
От автора: Джакомо Мейербер входил в число запрещенных композиторов в Третьем Рейхе.
читатьАвстрия наблюдал за тем, как я медленно закипаю, вот-вот готовый взорваться, с легкой, порхающей улыбкой. О, эти бесстыдные губы, сколько раз ты закусывал их от досады, отчаяния, боли… Мы столько раз сливались в яростных поцелуях, а затем кусали губы, отталкивая друг друга и я любовался твоими потемневшими от ярости аметистовыми глазами. Цвет королей, тщеславия, твой цвет.
Я никому бы не сказал, но в них столько оттенков и эмоций, что я радуюсь, как ребенок когда вычисляю еще одну - очередную. Бросаю монетку в копилку своих знаний – о тебе, о нас.
Темно-синие, как спелый виноград, когда Австрия источает аромат похоти и желания. Красные в фиолетовом, когда от него воняет порохом и кровью. Почти пурпурные и так похожие на мои, что мне остается только смеяться. Просто безудержно смеяться, когда ледяная корка аристократизма тает и из-под нее показывается тот жесткий воин, которого я хочу поработить.
И вот, в данный момент нашего вечного спора с Австрией, перевес на моей стороне. Я ленив, я победитель, я чертовски устал! Родерик же - на правах пленника в собственном доме; и я тактично делаю вид, что зашел в гости: приобщиться к искусству, выпить чашечку чаю, поглумится над трупом поверженного.
- Я сделал достаточно, что бы сидеть тут и слушать твои нелепые наигрывания, - смешок, брови Австрии привычно сползаются к переносице, а я улыбаюсь, небрежно сжимая пальцами бокал с вином.
Это лукавство стоит мне быстро облизанных губ. Его игра - настоящее наслаждение, мы оба это знаем. Родерик смешно приоткрывает рот, произнося лаконичное "О!" , будто страшась морщин, которые могут появиться, улыбайся он слишком часто. Эта неприкрытая ирония проходит по рукам током раздражения, и я вынужден поставить бокал на стол. Мой взгляд - острый, как бритва, режет спину Австрии, который, как ни в чем не бывало, отворачивается, принимаясь наигрывать Вагнера. Подавляю желание подойти, положить руки на плечи и поймать его улыбку.
- Ах, милый Родерик, никак пытаешь угодить Людвигу?
При этих словах мое лицо смягчается, как у кота, который своровал сметану, и я утыкаюсь губами в его волосы. Занятная, маленькая шпилька, но это так чертовски приятно.
А теперь в этом доме тесно не только от тела, но и от теней Германии. Знаешь, Родерик, малыш вырос и откуда-то приобрел эту страсть к помпезности, показухе… быть может даже мишуре. От чертовой аристократии всегда проблемы.
Ты не отрицаешь, что между вами были трения, иногда до крови, но твоя снисходительность, твой гибкий ум, твоя дипломатичность... все это могло направить бурную энергию Людвига в нужно русло… желательно в обход тебя.
Язвительности Австрии не занимать - тонкой и скрытой, как его болезненное самолюбие. Я не цепляюсь к названиям, но у Германии привычка курочить все на свой лад.
Названия.
О, да, первое что он решил сделать, это изуродовать имя Родерика. Моя ухмылка и побледневшие от негодования губы Австрии, были проигнорированы.
А последняя дружественная встреча ознаменовалась мини-скандалом – Людвиг слишком затянул свою речью, и она превратилась в поток занудных перечислений о потерях на фронте, о продвижениях войск, о... о тысяче вещей помимо этого! - пока я с ногами пристроился на антикварном диванчике середины XIX века и откровенно дремал.
Все то, что сейчас озвучивается - я слышал, и не раз, так что я приоткрываю глаза только затем, чтобы убедится в непередаваемой постности лица Родерика, которое стало таким исключительно благодаря пылкой солдатской речи Германии.
Людвиг любил Вагнера. Чем он отличался от тех многочисленных классиков - призраков, буквально толпившихся в хоромах Австрии, я не знал. Я путался в их именах, подпадая под определение невежды в глазах Родерика, не мог отличить adagio от facile друг от друга и от сотни других смешных слов. Мне не нравится итальянский. Он непривычен для моего уха. Слишком поспешный, мелодичный и чужой.
Становится тихо, всего на секунду - Австрия выбирает, что сыграть. Он задумчиво смотрит в окно, а потом уверенно опускает руки на клавиши фортепиано. Стоило ему заиграть, как послышался сдавленный хрип и глухой стук – и чашка Германии лежит на боку, а ее содержимое вытекает на ковер, оставляя мокрое пятно.
С лучезарной улыбкой в ответ на мой выразительный взгляд, Родерик сообщает:
- Мейербер. Джакомо Мейербер.
Я сильно хлопаю Людвига по спине, опасаясь, что он подавился кофе. Я подозревал, что сказанное предназначалось не для моих ушей, нет - исключительно для ушей Германии. Я открываю рот, и закрываю – тут же, не произнося ни слова; молча поражаясь бешенству, которое плещется в его голубых глазах.
Температура в комнате резко падает на десяток градусов ниже нуля.
- Мог просто сказать, что бы я замолчал, - рычит Людвиг низким угрожающим голосом.
- Заткнуть... Тебя?! – я смеюсь колким, рассыпчатым смехом, словно умалишенный, и, всхлипывая, падаю на диван, на котором до этого сидел Германия.
Мое взрывное веселье только подлило масла в огонь, по крайней мере, я делаю такой вывод по напрягшейся спине Германии. Я предвкушаю, как он ударит Родерика тыльной стороной руки, разобьет ему губы и, демонстрируя высокомерие - удалится. Однако Людвиг только поднимает чашку, и, аккуратно поставив ее на низкий столик возле дивана, покидает комнату.
Когда дверь захлопывается, я сажусь и с удовольствием потягиваюсь:
- Будешь рычать на хозяина, он выбьет тебе зубы…но мне… мне все равно кем был этот парень, сыграй для меня.
Австрия криво улыбается, не глядя в мою сторону и, снова начинает играть. В конце концов, мы всегда понимали друг друга лучше кого бы то ни было.